Hogwarts. New story. |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Hogwarts. New story. » Dark Ages » Посты Гийома
[align=center][img]ваше изображение[/img][/align] [align=right][i][size=9]Эпиграф[/size][/i][/align] [b]Дата:[/b] [b]Место:[/b] [b]Значимость:[/b] [b]Участники:[/b] [b]Аннотация:[/b]
Родители – это кость, на которой дети точат свои зубы.
Дата: 1 апреля 1513 года
Место: г. Эна, Оримонская башня - столичная резиденция де Гравиля.
Значимость: личный эпизод. Демонстрация взаимоотношений отца и дочери, а также придворной жизни.
Участники: Гийом де Гравиль, Бланка де Гравиль.
Аннотация: встреча отца и дочери, обсуждение насущного и приземлённого. Слухи, состояние дел, планы.
Часовен в столице - самая малость. Но столь богато украшенных - ещё меньше. В порыве соорудить из скромной молельни Оримонской башни место жертвенника, где жертва - это золото и почести, мэтр едва не утратил вкус. Сквозь единственную розу часовни бился яркий весенний луч, расщепляясь на разные цвета - синий, красный, зелёный. Они плясали по гладкому полу, создавая тени, в которых прятался алтарь. У подножья каменной кафедры стоял мужчина. Глаза его были смиренно опущены вниз, а с губ скрывался быстрый шёпот, что мгновенно рассеивался в тишине. Вечерняя молитва Всевышнему - запечатлённая в веках Мартином, спасительная и губительная одновременно, днесь была вложена в уста первейшего своего поборника. С последним словом взгляд его остановился на реликвии - золотом копье, инкрустированном драгоценными камнями, а главное - малахитом.
Гийом де Гравиль, человек странной судьбы, покинул часовню в сумерках. Мимо сновали немногочисленные слуги в бело-голубых ливреях, почтительно останавливаясь возле господина. Они несли еду из кладовых на кухню, некоторые - дрова в поленницу. Лорд миновал небольшой холл и крутые ступени на третий этаж - в свой соляр. Чрез окно покоев виднелся флаг с донжоном, что бился волнами под силой вечернего ветра.
Соляр впечатлял нагромождением гобеленов и ковров. Белые шпалеры тартьенских мастеров украшал кручёный лён, обвитый сплющенной золотой проволокой. Они изображали сцены из легенд Нойстрии, а на центральном месте разместилась ливрейная печать Гравилей. Ковры, расшитые дубовыми листьями, вторили портьерам. Украшения делили соляр на несколько секций. В одной из них, возле камина, шныряло трое слуг. Самый крепкий - ставил стол, другой зажигал свечи в люстрах. Третий, преданный друг Гийома, мрачно наблюдал за происходящим.
- Пикар, - негромкий голос лорда запоздал, слуга поднялся раньше, - я ждал тебя не раньше мая.
- Мадам Леру не особо-то и постаралась спрятаться.
- Хорошо-хорошо... и где она сейчас?
- В Шабли, - бесцветные глаза Пикара, холодные и водянистые, устремились прямо на господина.
- Хорошо-хорошо, - Гийом торопился, - Изель что-то передавала?
- Письмо, - мужчина достал из сумки свиток с красно-оранжевым тиснением сургуча.
С поспешной размеренностью Гравиль перекинулся с Пикаром парой фраз. Мадам Леру - чернокнижница и безбожница, была предметом их поисков последние несколько месяцев. С её помощью - добровольной или принудительной - Гийом собирался поквитаться с Летардом. По заверениям Пикара, добиться признания, что именно она пропадала яд - не составит труда.
После ухода всех слуг, Гийом расположился у пылающего камина. Стол был застлан скатертью с санапом и уже заставлен под ужин: яркие зелёно-золотые кувшины с вином и графины с элем по краям, в центре - варёная оленина с миндальным молоком и луком, похлёбка с травами и специями. Отдельно, для дочери, лорд распорядился поставить терносливы в вине и груши с сиропом. Всё это сахарное богатство он привёз из Шабли, откуда Бланка уехала год назад.
- Проходи.., - Гийом услышал шелест юбок, не столь часто улавливаемый в Оримонской башне, - твоя матушка пишет, что Бенегеру стало лучше - он научился в ответ на вопросы моргать.
Гийом не спешил поднимать взгляд на Бланку, он внимательно ловил каждое слово, выведенное рукой Изель.
Вот он, покрыт волнами мягкой ткани, отороченный безупречными гранями драгоценностей, с тяжёлой ношей на голове - золотой короной. Величественный, правящий расслабленной рукой, что унизана перстнями, как судьба его - победами. Гийом разглядывал своего сюзерена без тени сомнений или игр, с восхищением он одарил улыбкой Его Величество и учтиво поклонился. Формальности, совсем неформальные, были соблюдены как завелось десятилетиями раньше - на ратном поле, плечом к плечу против врага. Всё той же дланью Роберт похлопал подлокотник справа, призывая грандлорда занять место где-нибудь рядом. Краем взора Гийом заметил как засуетился гофмейстер, спеша раздать новые указания слугам.
- Ваше Величество, - Гравиль вторил себе же, снова кланяясь, пока слова тонули в шуме зала: голоса сливались в общий гомон лир, горнов и гиттер, в шелест платьев и человеческой сутолоки. Мужчина отошёл в сторону как только взгляд короля нашёл новый интерес. Здесь, в зале полным нойстрийской знати, Гийом чувствовал себя почти счастливым, потому что был почти своим. Как любой приличный самозванец (или считающий себя таковым) молодой грандлор вперился глазами в расшитые гобелены, увенчанные еловыми ветками с бантами. Прохладная изморозь, крывшая головы присутствующих, испарялась с каждым вздохом и колебанием сонма свечек. Это был определённо хороший день, который станет ещё лучше как только язык коснётся терпкого вина.
- Слышал «Армуарий» пошёл на дно. Неужто поражение, Ваша Светлость? - Как всегда, с нотами азарта и вольготности, за спиной Гийома выскочил чёрт из сундучка. Слишком высокий для рода человеческого, его товарищ по торговле - Жан де Дюпон - склонился едва ли не вдвое, поднося к уху Гравиля копну вороньих кудрей.
- Проверьте слух, мессир Дюпон, он Вас подводит, - губы Гийома расплылись в искренней усмешке, впервые как он оказался на празднике в королевском замке, - корабль попал в шторм, вернулся в мол и стал на ремонт.
- И мы остались без перца? - Жан ударился в спешку, перебивая собеседника.
- Вы - возможно, - из груди Гийома вырвался короткий грудной смешок. Твёрдой рукой он похлопал по плечу Жана, что было сродни попытке коснуться верхушки стрельчатой арки, - я знаю что Вы задумали, мессир, но нет. У меня ещё слишком много кораблей, чтобы начать пользоваться Вашими услугами. Слышал Вы сдираете со своих верителей больше установленного Палатой. Будь я сувереном финансов...
- Мне было бы несдобровать?
- Вероятно, - усмешку сменила натянутая улыбка, почти с испариной, - а что касательно лирийских банкиров? Не долг ли перед ними вдохновил Вас на грабёж?
- Туше, мой друг.
- Вы всегда можете занять у меня, - простодушно заявил Гийом, - а если вовремя не вернёте - расплатитесь «Ночной Девой».
- Как ловко Вы всё обстряпали, Ваша Светлость, - Жан покачал головой, словно рыбак, упустивший из рук жирного осётра. Спина его выпрямилась в струнку, поднося сальную голову над переплетениями волос с ленточками, сеточками и инкрустацией.
Вмиг смолкла музыка и часть танцующих сбежала под тень высоких сводов вдоль стен. Бесстрастным взглядом Гийом принялся блуждать по залу, разглядывая и так знакомый люд. В жерновах праздника и веселья плясали нойстрийские лилии - молодые девы, незамужние и чистые. Вдовец, всё время помнил Гравиль, впрочем не спешащий повторно нести клятву. Где-то среди этих красавиц в цвету скидывала руку и кружилась по оси его будущая супруга. Осуществимо. Мысли для него непривычные и неудобные. Грандлорду казалось, что никто не смотрит в ответ, однако на одно мгновение, на долю мига глаза в глаза пересеклись со знакомым выражением. Знакомым по своей глубине и любопытству, как иногда смотрел на него Роберт. Сестра короля, леди Изель - много младше своего брата, но как казалось Гийому - в свои юные годы успела познать не меньше бед. Принцесса с обликом, подходящим для величественной Девы-Колосса из мрамора, с пухлыми едва приоткрытыми губами... и уже вдова. Гравиль засмотрелся на сестру короля даже когда принцесса потеряла к нему свой интерес. Единый Бог ошибся, определяя Изель такую судьбу. Натура дельца, оценщика зажгла горячность, он вспомнил и прикинул все промахи Роберта в устройстве брака с Ахеном. Дурной и пахнущий в той же мере старостью - великий грех бросать в руки завтрашнего мертвеца совершенную молодость. Гийом размышлял, не замечая в своих руках бокал с вином и вяжущий вкус на языке.
- Мой друг, отчего Вы не танцуете? - Голос, один из приятнейших, уверенный. Он принадлежал Роберту, что сошёл со своего кресла, пускаясь в толпу.
- Я Ваш покорный слуга, мессир, и не танцую ибо Вы - тоже. Однако праздник удался, выше всяких похвал, - свободной рукой грандлорд провёл по кругу - от громоздкой арки до царственного алтаря напротив, - а подобных зимних слив не сыскать боле нигде, - он закончил фигуру на лилово-чёрной ягоде, скорченной под янтарным мёдом.
- Это из Шабли, - король говорил так, будто Гийом этого не знал, - дивное место с фруктовыми садами.
Чуть поотдаль зазвенела громкая рифмованная речь - кто-то принялся читать стихи, пока лютнисты разминали пальцы.
Я искренен, клянусь как на Святом Копье,
В твоих руках судьба моя! Что проку?
Пусть будет смерть любви моей зароком...
- Перигор, - брови короля съехались у переносицы, протягивая две борозды, - давно не слышал его поэзию... С тех пор как...
- Его казнили, - закончил Гийом. Известная история, хотя её свидетелем Гравиль не был; самая точная иллюстрация того как язык может довести до эшафота. И кто же теперь испытывал судьбу?
- Вы вдовец, - внезапно, в спешке начал Грифон, - и моя сестра, леди Изель недавно овдовела. Пригласите её на танец, Гийом.
Говорить прямо было чертой юного Роберта, воинственного Роберта, принца Роберта. Король Роберт, старый Роберт говорил прямо изредка и по случаю, как сейчас - когда услышал Перигора. Жестом десницы король дал понять, что их краткий разговор пока что окончен, а сейчас ему нужен гофмейстр.
Гийом не ослушался приказа, а в том, что это был именно приказ, облачённый в чисто формальный совет, мужчина не сомневался. И, по правде говоря, не сокрушался. Он получил позволение от сюзерена, позволение подойти к принцессе и поговорить с ней, возможно и потанцевать, прикоснувшись к её ладони своей.
- Ваше Высочество леди Изель, леди Эмери, - он хорошо помнил имена и счёл необходимым поклониться не только принцессе, но и её спутнице, - разрешите представиться, грандлорд Гийом де Гравиль.
Удобный момент, чтобы разглядеть принцессу вблизи: также выразительна, с длинной белоснежной шеей, с тёмно-зелёными глазами, способными воспламенять и умиротворять. Волевая, совсем не по годам, как когда-то Роберт. С уст Гийома практически сорвалось приглашение на танец.
- Вы бледны, Ваше Высочество. Вам плохо?
Нежная кожа девы, до того залитая алым румянцем от танца, как казалось Гравилю, болезненно побелела.
Любовь - оружие, посильнее всех клинков на свете.
Дата: Январь 1505, новогодние праздники
Место: Столица Нойстрии Эна, королевский замок
Значимость: личный эпизод. Раскрытие предыстории брака Гийома и Изель.
Участники: Гийом де Гравиль, Изель де Гравиль (в эпизоде - Грифон)
Аннотация: Он - вдовствующий грандлорд, она - вдовствующая принцесса. Сама судьба их сводит вместе.
Так уж повелось, что у брака есть одно досадное свойство - сродни даже самым лучшим нойстрийским духам, со временем выветривается всякий аромат любви, оставляя после себя всего лишь фантом былой страсти. Однако, чета Гравилей оказалась превосходнейшими парфюмерами, скрепив свой союз прочными узами не только неустойчивой влюблённости, но и дружбы с верностью.
Гийом разглядывал завитки и прямые линии своей супруги, подносил письмо ближе к лицу, щурясь, затем перечитывал мелкую чернильную морось в свете и треске от пылающего камина. Тени, что легли складками в морщины у глаз, состарили мужчину в вечернем сумраке. Тут же безотчётно Гийом порыскал рукой у кресла, снова ища опору на Бесси, но длинношерстная сука мягко засеменила в сторону посетительницы Оримонской башни - дочери Гийома. И только не найдя питомца, грандлорд оторвался от послания Изель.
- Дочка, - он отозвался требовательно, но с добродушной улыбкой, - садись, нынче отужинаем вместе.
Снова приказы, таков уж был его нрав, даже в компании домочадцев.
Гийом задержал взгляд на Бланке, внимательно слушая её короткую тираду. Воистину она любила брата больше чем Создателя, взаправду позабыла церковь и нахваталась языческой ерунды при дворе. Не то чтобы Гравиль сам не верил в способности чародеев, не слеп же он и не глух, но с равной силой он верил в могущество и своего Бога. Уж лучше добиться выздоровления праведным путём, таковы были убеждения грандлорда. Но удивляло его то, что эту веру не разделяли собственные дети. Что в свою очередь говорить о Лансене, которому претил мартинизм как малышу кочан капусты взамен лакомства? Гийом всё глядел на дочку и на мгновение увидел перед собой Асцелоту - немного вздорную, с сотней мыслей, копошащейся под тёмными пружинками волос.
- Дорогая, - мужчина шумно выдохнул, - мы пожертвовали по две сотни грифов на храмы в Луаре и Суайекуре. Ты знаешь, что по Писанию там творил чудеса Святой Лука. Если понадобится - истратим столько же и больше, пока Создатель не излечит Бенегера. А он излечит, но нам нужно усерднее молиться. Ты была на вечерней?.. И на утренней службе?
Гийом был готов приятно удивиться утвердительному ответу Бланки, он всем сердцем желал чтобы сыновья и дочери чтили церковь. Маленькая победа над Изель, чья вера претерпела изменения, внушала мужчине уверенность в возможности подобного.
- Всё в порядке со здоровьем. Бывает голова болит, но это всё мелочи, - Гравиль скривился будто прямо сейчас его накрыла волна мигрени, - матушка, если судить с письма, тоже пребывает в здравии. Я вот почему тебя позвал, дорогая, - резко изменил тему Гийом, - ты бери ешь. Рядом с тобой блюдо с грушами. Я тебя позвал узнать как тебе живётся при дворе? Королева милосердна или строга?
Опираясь на сжатые кулаки, мужчина поднялся с низкого кресла и пересел за стол. Прежде чем приступить к еде он схватил кубок с вином и осушил его до дна.
Изель не успела спросить, куда должна была посмотреть, потому что ответ нашёлся сам собой. Она замерла, выжидающе-холодно разглядывая подошедшего к ним мужчину. Сердце пропустило несколько ударов и на пару секунд она испытала то шкодливое чувство, которое бывало у неё в детстве, когда она делала что-то не то и искренне надеялась, что никто не заметит. А зря. И вот именно в тот момент, когда тебя подводят к осколкам разбитой вазы, как казалось, надёжно запрятанной за парчовой шторой, появляется липкий и очень противный страх, перемешанный с чувством стыда и вины. Не она ли, Изель, так протяжно смотрела на Гравиля, а потом обсуждала его с подругой? А теперь вот, пожалуйста: помяни Тёмного и он обязательно появится. Пока он представлялся, Изель посмотрела на него чуть искоса, прикидывая в голове, как себя с ним вести: то ли прикинуться дурочкой, то ли нет. Протянув паузу, она напускно-неуверенно, словно сомневаясь, а стоит ли, вообще, это делать, протянула руку для формального поцелуя.
— Вы, возможно, удивитесь, Ваша Светлость, но мы уже знакомы. Заочно. — Строгий голос обдал крепким льдом, как звон свежеотчеканенных монет. Так говорил брат, начиная прелюдию к нравоучениям для своих детей, когда те выдавали на-гора что-то эдакое, и все уже заранее, по его тону знали, что он даёт фору для того, чтобы виновные собрали в голове все свои грехи и нашли им пристойное оправдание. — Я о Вас наслышана, — она немного промолчала и тут же, не особо затягивая, засмеялась, просияв благосклонной, почти ласковой и абсолютно искренней улыбкой, чувствуя, как к головной боли присоединяется головокружение. — Не переживайте, мессир, я слышала о Вас только хорошее. И не только от Его Величества.
– Простите меня, — Эмери внезапно заторопилась и Изель отвлеклась, поднимая на неё глаза, — я должна найти брата прежде, чем они с другими детьми натворит бед. Леди Изель, Ваша Светлость… – Прошелестела девушка и, закрасневшись, смущённо опустила глаза. Изель-то привыкла, но услышал ли хоть что-то Гравиль? Хотя... А оно ему нужно? Она, не убирая улыбки с лица, кивнула присевшей в реверансе беглянке и подумала, что такими темпами ей дорога в монастырь, а не в жёны. Стоило подруге уйти, как девушка тут же вернулась к грандлорду, уже, впрочем, обдумывая в голове, как будет ему отказывать, потому что подозревала, зачем он пришёл.
Но его вопрос о её самочувствии застал её врасплох. Девушка уставилась на Его Светлость не понимая: неужели всё настолько плохо? Дышать, действительно, было тяжело и единственным чётким и очень сильным желанием, буквально мучившим её в последнее время было желание выйти. Она резко устала. Устала от пёстрой толпы, в которой разбегались глаза, от терпкого и кисловатого вина, которое так нравилось её брату, но категорически не нравилось ей. Изель подалась чуть вперёд и доверительно наклонилась к нежданному гостю.
— Если честно, я была бы рада Вашей компании, но не в качестве партнёра по танцу. Вам, ведь, не будет в тягость прогулка в саду?
За год она так привыкла к полуодиночеству, что толпа утомляла её до головной боли и тошноты. Изель делала хорошую мину при плохой игре: окружающим казалось, что она успевает за разговорами, а на деле она еле могла переключаться. И стоило ей немного побыть в обществе, как стало мгновенно понятно, что она отвыкла и то, что раньше приносило удовольствие-больше не радует. Во время замужества ей пришлось быстро принимать новые правила и привыкать к ним, но новых подруг она почти не нажила. Чужая в чужой стране, да еще и при неприветливом муже за которым прочно закрепилась слава сварливого и неуступчивого упрямца, она осталась почти одна. И как-то тихим сапом выяснилось, что быть одной — совсем не ужасно, особенно, за неимением иного выбора. И вот теперь, выйдя на улицу, где звуки не отражались о высокие сводчатые потолки и аляповатая смесь людских голосов не умножалась многократно с каждым новым звуком, Изель, наконец, с наслаждением вздохнула полной грудью. Девушка улыбнулась Гравилю и взяла его под руку, подумав, что ему это может быть приятно. Она никуда не торопилась. Просто молча шла и дышала, пока привычный румянец не вернулся на полагающееся ему место, а голова не прояснилась. Здесь, в тишине, даже перебиваемой криками детей, играющих в снежки, ей было хорошо.
– Я видела, что Вы говорили с господином Дюпоном? – Наконец спросила она, начиная обычный разговор, потому что не могла просто так молчать: её съедала неловкость и не хотелось, чтобы то же испытывал спутник, – должна Вам сказать, мессир, что он мошенник и плут, да-да. Два года назад я просила его привезти мне саженцы морвранского белого винограда, хотела разбить виноградник в угодьях бывшего супруга. И знаете, что он мне привёз? – Изель подделала возмущение в голосе и придержала мужчину, чтобы он приостановился, а она смогла развернуться и невзначай осмотреть его лицо, – ровно тридцать четыре ящика кредегарского красного плюща. Злейший сорняк. Причём он совершил чудо, достойное святого Витольда: половина из саженцев дорогу не пережила. – Она улыбнулась, не снимая ладони с предплечья Гравиля, – когда я это увидела и оправилась от крайнего удивления, я сказала ему, что в следующий раз не пожалею денег и сделаю ему подарок, заменив всю льняную пеньку на его кораблях пенькой из плюща. И что мы, заодно, проверим, во-первых, возможно ли это, а, во-вторых, может ли экономия быть экономной. – Она уже не стала вдаваться в подробности и говорить, что часть денег шельмец так и не вернул, объяснив это издержками на перевоз ценного груза. Это было бы похоже на жалобу, а жаловаться ей не хотелось: кто прошлое помянет-тому глаз вон. – Как бы там ни было, – девушка равнодушно пожала плечами и снова взяла Гравиля под руку, направляясь к лестнице в сад, – уж не знаю, почему, но с тех пор он меня избегает. – Она подняла на него глаза, снова ловя его взгляд и за улыбкой, отнюдь не предполагавшей абсолютно никакого разочарования, сдержала смех, – какая досада.
Вокруг были люди. Немного, и Изель не особо — то и обращала на них внимание, как и они на неё. После шумной бальной залы их голоса превратились в белый шум, почти неразличимый за хрустом промерзшего гравия. Зима, наконец, вступила в свои владения: несколько дней подряд шли ледяные дожди, прежде, чем землю укрыл снег, закатав подбитую траву в рыхлый наст. Заходя на лестницу, она зазевалась, засмотревшись на стайку снегирей, облюбовавших ветку рябины, и тут же почувствовала глухой и слабый удар где-то в районе талии. Прогоркло каркнула ворона и неожиданно взлетела, прямо у неё из под ног. Чуть поодаль, их сидела целая стая, и эта отщепенка, сварливо каркая, полетела жаловаться на обиды своим подружкам.
Ступенька оказалась скользкой. Глазированный лёд, чуть подбитый вышедшим солнцем, предательски сливался с камнем. Нога соскользнула, но упасть Изель — не упала; испуганная девушка вцепилась в то единственное неподвижное, что было рядом с ней— в руку Гравиля. Она резко оглянулась: неподалёку резвились мальчишки, а она, погружённая в свои мысли даже не обратила на них внимания — ничего необычного в этом не было. Взрослые разговоры и танцы— не для детей и те нашли самое логичное для себя развлечение-игру. Она прерывисто вздохнула: сердце билось так, что отдавалось в ушах и даже прижатая к груди ладонь не могла его угомонить. Изель, сначала, испуганно посмотрела на мужчину, а потом снова растревоженно огляделась. Дети не просто играли в снежки: откормленные вороны были удобной мишенью для охоты и, видимо, один шальной снаряд угодил не в свою цель. Дело житейское, бывает. Повисла неловкая тишина, которую она решилась нарушить только спустя минуту, тянувшуюся бесконечно долго.
– Простите меня, мессир. – Тихо сказала она, наконец, поднимая взгляд и неохотно выпустила его руку из цепких пальцев. Ладонь у него была тёплая, а кончики пальцев успели продрогнуть.
Она растерянно потянулась рукой, чтобы поправить выбившуюся из причёски прядь и поняла, что одной из серёжек в ухе уже нет. Медово-жёлтый сапфир сиротливо отблескивал в снеге под ногами и, кажется, чувствовал себя совсем неуютно. Чтобы не чувствовать себя совсем глупо, девушка аккуратно поддела пальцами замочек второй серьги, тот поддался легко, даже слишком. Значит, потеря этих серег была лишь делом времени— досадно, что придворный ювелир не подумал об этом. От качнувшегося золотистого камня отскочил лучик света, и солнечный зайчик побежал по стене напротив, но тут же погас, как только она сжала его в своей руке.
– Заберите себе, Ваша Светлость. – Уверенным голосом, не терпящим возражений сказала Изель и упрямо посмотрела сначала на снег под ногами, а потом отряхнула его с меховой оторочки на рукаве прежде, чем, наконец, собралась и посмотрела спутнику в глаза. Тёмно-карие, уходящие в бордовую красноту в тусклых лучах зимнего солнца, глубокие настолько, что в них можно было бы утонуть, если вовремя не спохватиться. – Снова надеть потерянную серьгу-плохая примета. – Так всегда говорила Агнета, незаконнорождённое дитя одного из заштатных баронов и то ли прачки, то ли служанки. В любом случае, народу виднее: есть ли смысл верить в подобные предрассудки, или нет. – И без пары-не дело, – Изель изо всех сил, насколько отпустил испуг, постаралась натянуть на лицо бледную улыбку и твёрдо вложила украшение в ладонь де Гравиля, прикасаясь к ней пальцами.
За всю свою довольно длинную, по убеждениям самого Гийома, жизнь повидать ему удалось всякого, и далеко не всегда приятного: будь это раненый наследный принц или истеричный Летард, бьющий детской ладонью брата по голове. Видать приходилось и бледных женщин, особенно когда они носили дитя под сердцем, как это было с его покойной женой Фредерикой. Шальная догадка, присущая недальновидным мужчинам в подобных вопросах, пронеслась в мыслях Гравиля - не беременна ли юная вдовушка ахенского лорда? Следом в домыслах Гийома возникли вероятные проблемы, связанные с этим, их влияние на королевский дом и перспективу взаимоотношений с соседом. Спор, ещё один территориальный спор, что ляжет на плечи какого-то горемыки. Всего мгновение, затем гипотеза развалилась сама собой, стоило подумать об основоположных нюансах подобного положения. Принцесса вряд ли бы сидела сейчас здесь, в вотчине своего брата. Значит, простое недомогание.
Протянутая ему навстречу девичья ручка, словно высеченная из мрамора, тут же оказалась в раскрытой ладони Гийома. Он припал губами к алебастровой коже с формальным поцелуем, как того требовал этикет. Было в этом жесте много воли и достоинства, не смотря на столь нежный возраст, принцесса уже умела себя представить.
- Слышали обо мне? - Гравиль выпустил из своей руки тонкие пальчики леди Изель и сделал вид, что удивлён. Она затеяла маленькую игру, как это любил делать её венценосный брат - встревожить собеседника, а затем сразу разоружить его показной благосклонностью. До чего же коварное оружие, которое в руках умельца становится истинным садизмом. Благо, эта юная особа видимо и впрямь с ним просто играла, - я рад слышать, что никто из придворных не выдал вам секрет, что я сущий дьявол.
Гийом решил отплатить принцессе той же монетой и миролюбиво улыбнулся, вторя её звонкому смеху. Бледная, но ублаготворённая, дева казалась ещё краше. Соткана из золота, вышита на огромном гобелене рукой мастера - такой она представлялась Гийому, ибо наградил Создатель леди Изель воистину прелестными личиком и станом.
- И что же Вы обо мне слы.., - мужчина запнулся на полуслове. Спутница принцессы леди Эмери внезапно решила ретироваться. Гийом ощутил себя ладьёй, которая своим ходом снесла с доски пешку, стоящую на защите ферзя. Он кивнул леди Эмери и проводил её равнодушным взглядом, пока она не исчезла в дворянской толпе.
- Ваше желание - закон, миледи, - мужчина одновременно удивился и ощутил закономерность такого предложения. Удивление вызвала скорость их сближения, ибо прогулка по саду подразумевает некий тет-а-тет, пускай зимние нагие деревья особо не скрывали собой собеседников. Но при дурноте тела и сознания было вполне закономерным выйти на свежий воздух в сопровождении на случай непредвиденного. В сущности, не он ли приносил оммаж, обещая защищать сюзерена своего, а значит, чисто крючкотворно, и его семью? То есть, эту живописную юную даму перед ним. Он лишь скромный вассал, исполняющий волю господ.
Сад встретил странный тандем ветками-крюками, покрытыми ледовым серебром кустами и протоптанными дорожками, по бокам которых навалились груды снега. Кое-где белоснежные навалы оказались изрыты детской пятернёй, а сами обладатели таковой носились между взрослыми вихрем. Гийому не стоило никаких усилий увернуться от летящего снаряда из живого и дышащего требушета. Он полушутливо пригрозил кулаком краснощёкому наводчику, не сразу заметив как сам попал в ловушку - на сгиб у его локтя легла одна из самых желанных ручек королевства.
Гийом внимательно выслушал любопытнейший рассказ принцессы, местами округляя глаза и активно кивая головой. То-то он не знал каково нутро этого шаромыжника, не боящегося ни черта, ни Бога. Фортуна к таким людям благосклонна будто верная любовница, но это всё временная иллюзия. Гийом верил - вскоре Дюпон наломает таких дров, что дело не дойдёт даже до суда. Где-нибудь мошенника просто закопают. И продолжит он жить лишь в возмущённых рассказах самой принцессы Нойстрии.
- Ваше Высочество, в ваших силах наказать хитреца и сделать это по Божьему Закону, дарованным вам правом по происхождению, - свободной рукой Гийом обратился к небесам, где в пучине пасмурной серости восседал сам Создатель. По крайней мере в это верил сам грандлорд, - обратитесь к Его Величеству с просьбой расследовать преступления мессира Дюпона, возможно вы спасёте не одно хозяйство от сорняка.
Гийом и правда имел это ввиду, но всерьёз не рассчитывал на отзывчивость леди Изель. Таким высокородным вряд ли приходило в голову что необходимо наказывать за подобные мелочи. Меж тем Гравиль жаждал проблем для Жана, так как по слухам тот заглядывался на место рядом с форпостом грандлорда Тартьенского. Желая сгладить сказанное, мужчина выбрал самый неподходящий из вариантов - засмотрелся на принцессу. Она чувствует смущение, подумал Гийом, и снова вспомнил насколько же она юна. Первый год их совместной жизни Фредерика бросала на него такие же взгляды, затем осмелела, привыкла и принялась жечь насквозь. Поэтому-то Гравиль не особо верил в женскую скромность. Особенно, в скромность сестры такого человека как Роберт.
Они подошли к лесенке в сад. Гийом сразу оценил это пыточное приспособление - шаг в сторону и шея сломана.
- Миледи, аккура.., - на удивление крепкая женская рука с силой потянула его следом, в попытке унести прямо в сугроб у кромки садовых деревьев. В последний момент мужчина ухватился за усеянный красными капельками куст барбариса. Раздавленные ягоды кустарника измарали всю ладонь. Гийом подтянул принцессу в безопасное место, а затем стряхнул сок и косточки в кристальный снег.
Ситуация довольно нелепая, но житейская. Гравиль не особо-то и смутился, больше его волновало физическое здоровье леди Изель. Где же это видано? Король поручил потанцевать принцессу, а этот косорукий вассал не просто увёл венценосную сестру из зала, но и уронил её в снег. Вот так перл.
- Ваше Высочество, вы не ушиблись? - Он встревоженно разглядывал девицу, заострив внимание на открытой шелковой шее и на тонких пальчиках, что взволнованно рыскали по причёске и ушкам. С подпорченной причёской с леди Изель словно слетело пару лет и прошлое в виде брака - такой невинной и чистой она ему показалась.
Гийом невольно протянул свою ладонь, в которую тут же была помещена серьга. Как истинный делец он сразу оценил её стоимость - не дёшево, совершенно. Вот и первый порок принцессы, что удалось рассмотреть - она даже не пожелала найти и поднять потерянную серьгу. Не от неуёмной ли траты своей супруги помер ахенский лорд? Этой мысли Гравиль даже еле заметно улыбнулся.
- Я буду беречь подарок в память о нашей дружбе, - мужчина прижал сжатую в кулаке серьгу и посмотрел прямо в глаза принцессы. Что-то произошло. Нет, он и раньше видел красоту девицы, знал кто она. Но что-то и впрямь произошло. А что если... ну, нет! Огонь, покрывший голову и сердце, проник в тело через раскалённый прут озарения, - всё таки... Вы... вы в порядке? Пройдёмте к лавочке.
Схмуренные брови выдавали некое волнение, но Гийом решил держаться твёрдо, засим потянул принцессу под локоть. Чуть более властно, чем требовала ситуация. Он думал как её отвлечь от испуга, хотя на самом деле, в глубине души своей, понимал - отвлекать придётся и себя.
- Миледи, расскажите кто ещё посмел вас обидеть. Я отомщу во имя преданности дому Грифонов, - чушь. Нелепая чушь. Стоило для завершения аккорда куртуазно цокнуть сапогом, но это всё, что выдал занемевший разум Гравиля.
Два скрещенных поленья, словно копья на ристалище, трещали в объятиях огня. Жар от пылающего камина истощался по мере приближения к окнам, что во всю мощь сдерживали холодный ветер поздней осени. С одной стороны было сухо и тепло, с другой - пробивалась влага и липкая зноба. Двадцатитрёхлетний грандлорд разместился посредине двух стихий, в глубоком кресле с бордовой оббивкой и высокой спинкой, которую украшал резной донжон с мерлонами на парапете. Пальцы мужчины отбивали нервный такт, пока один из его писцов - молодой служащий Жак д'Юзаж - зачитывал очередное прошение от палатина Тируара касательно задолженности местного лорда, обедневшего до последней нитки. Гийом едва слушал Жака, мыслями он витал среди зловонных казематов, среди решёток и каменных мешков, предсмертных стонов и проклятий. Он думал не о бедном лорде, в иной раз он бы внимательно изучил это дело, его тревожила судьба персоны, волей судьбы не являвшимся ни членом дома Гравилей, ни дворянином, ни порядочным человеком вовсе! Боже! Как же он гневался!
- Жак, отложи.., - Гийом равнодушно махнул расслабленной пятернёй в сторону своего служащего. Он не мог сосредоточиться ни на едином слове в витиеватой писанине палатина, - отправь людей к коменданту Комплота. Хотя нет, езжай сам. Езжай и прикажи ему перевести этого дурака в отдельную камеру, распорядись выдать необходимую мебель, вещи и хорошую еду, - грандлорд с силой зажмурился и потёр глаза, - нет, без мебели, только вещи и еду.
Вряд ли было возможно вообще уморить голодом такого индивидуума как Риксар, Гийом легко мог представить как тот выживает в самых суровых условиях, но будто бабочка у светильника - он метался в сомнениях. Долг сюзерена, грандлорда Тартьенского велел - исполни обязательства и накажи по закону, воспитанник же рвал все струны на себя, взывая к милосердию. Гийом, сын своего отечества, пытался всё нащупать рациональные причины поддаться на уговоры его второго «я», то есть - воспитанника плута, который сейчас наверняка стремился как-нибудь самостоятельно выбраться из узилища.
Чего ему не хватало? Гравиль вспоминал и размышлял, ловчился думать о наставнике как не о наставнике, всё тщетно. Накрыла ли его какая-нибудь сиюминутная блажь? Азарт и жажда лёгких денег? Всё это не было похоже на мудрого Риксара, друга семьи. Или было, но собственная слепая вера в некий идеал застилала взор получше шор? Дюжина вопросов и титанические поиски ответа.
- Мессир, пожаловала леди Асцелота, - д'Юзаж, что успел получить распоряжение и скрыться за дверью, тут же прошмыгнул обратно. Он распахнул двери перед леди-матерью, а затем снова поспешил ретироваться. Лёгкий сквозняк от активного движения в дверной проёме придал Асцелоте вид тарана, который несётся навстречу преграде. Гийому хватило одного взгляда, брошенного на родительницу, чтобы оценить состояние её душевного равновесия. Оно было нарушено. Какая же гирька свалилась не в ту сторону?
- Дела прекрасно, матушка, - сказал Гийом с кислой миной и поспешил выдавить улыбку сквозь плотно сжатые губы, - нынче разбирали дело лорда Тируара, кажется он дальний родственник де Нуайе?
Все мы чьи-то близкие или дальние родственники, пронеслось в голове у Гравиля, кроме гнусного Риксара, волка в овечьей шкуре. Или наоборот - овцы в волчьей шкуре, учитывая ошеломляющую глупость наставника.
- Вы поэтому пришли? Попросить за Тируара?
Вы здесь » Hogwarts. New story. » Dark Ages » Посты Гийома
